Минусы светской жизни

Андре Дюбус III

Сейчас лето 2001 года, и я пытаюсь зарегистрироваться в отеле «Ройялтон» на Сорок четвертой улице, но моя кредитная карта была отклонена. Администратор в шелковой блузке и смотрит позади меня на мою уставшую от дороги, счастливо ожидающую семью: на мою жену и троих маленьких детей, на мою мать и старшую сестру, ее маленькую дочку на руках.

«Мне очень жаль, сэр. Могу ли я использовать другой?»

На ее лице выражение, которое мне хорошо знакомо, потому что я вырос с ним. Это было на лицах механиков, которые качали головами моей молодой матери-одиночке, когда она спрашивала, может ли она оплатить ремонт машины в рассрочку; это было на лицах подростков, работающих на кассах в продуктовых магазинах, когда общая сумма снова оказывалась слишком большой, и мне и моим братьям и сестрам приходилось откладывать яйца, арахисовое масло, яблоки и банки. супа, иногда даже молока; это было на лицах служащих заправочной станции, когда моя мать ролась в своей сумочке и просила: «Пожалуйста, бензина на доллар и тридцать семь центов»; и это было на лицах домовладельцев за домовладельцами, когда они стояли в наших дверях и просили арендную плату, которая снова задерживалась.

Сейчас, в этот жаркий вечер в вестибюле отеля «Ройялтон», я спрашиваю маму и сестру, есть ли у них кредитная карта для внесения залога. Они этого не делают, но моя мать, шестидесяти трех лет, все еще работающая, ее волосы только начинают седеть, улыбается мне. Она знает, что на этот раз все будет по-другому.

Я говорю женщине за стойкой: «Вы возьмете наличные в качестве залога?»

«Ну, это будет приличная сумма, сэр».

"Сколько?"

Она смотрит на меня так, будто я не могу говорить серьезно. «Четыре тысячи долларов».

Я лезу в рюкзак, достаю пачку денег и начинаю раскладывать сорок стодолларовых купюр. Сначала женщина ведет себя так, будто я делаю что-то непристойное. Но тогда она вся в деле. Она складывает купюры в конверт, и теперь выражение ее лица совсем другое. Это то, к чему я до сих пор не привык. Там написано: «Добро пожаловать. Пожалуйста, не могли бы вы войти?»

Наши номера представляют собой люксы, чудеса с кондиционерами, кроватями размера «king-size» и яркими подушками, глубокими диванами и стульями, картинами на стенах, которые выглядят как настоящие произведения искусства, и ваннами, в которых легко могут разместиться все наши дети и хотя бы один. взрослый. Но на это нет времени. Нам нужно привести себя в порядок, а затем забраться в лимузин, который я нанял, чтобы отвезти нас в Ла-Гуардию и забрать мою слепую тетю Джинни. Именно поэтому мы здесь, в первую очередь, чтобы отпраздновать ее семидесятилетие.

План пришел ко мне, когда я позвонил Джинни еще в ноябре. Я был в северном Массачусетсе, сидел в своем новеньком пикапе, а она была в Кентукки, где жила рядом со своим старшим сыном. Она вспомнила обо всех местах, где жила: Луизиане, Техасе, Мексике, Оклахоме, Австралии и даже Брюсселе. И все же она никогда не была в Нью-Йорке.

«Правда? Даже в аэропорту?»

«Может быть, аэропорт, но это все».

Грузовик, в котором я сидел, все еще пах новой машиной, и я не мог поверить, что он принадлежит мне. Я писал ежедневно в течение почти двадцати лет, и теперь моя третья опубликованная книга стала главным бестселлером, и я, у которого в сорок один год никогда не было в банке более трехсот долларов, чьей матери когда-то приходилось готовить для меня и моих братьев и сестер ужин из соленых крекеров, намазанных маслом - услышал, как говорю своей дорогой тете Джинни, что собираюсь полететь ее первым классом на Манхэттен, чтобы стильно отпраздновать ее день рождения. Я не совсем понимал, что означает слово «стиль», за исключением того, что оно должно иметь какое-то отношение к слову «роскошь». Когда я ввел это в свой компьютер, меня отвели в «Ройялтон», а затем в «Плаза», где мы проведем вторую и третью ночи в городе.

Как почти все мои родственники, Джинни была из Луизианы. Когда ей было под сорок, она овдовела, а в пятьдесят потеряла зрение, но все еще была активна в своей прогрессивной церкви. Она готовила себе еду и слушала биографии и газету «Нью-Йорк Таймс». Со всеми, кого она встречала, она была теплой и дружелюбной, ее слепота каким-то образом не лишила ее благодарности просто за то, что она жива, что полностью проявляется, когда наша семья уезжает из аэропорта.